Первые стихи Анны Ахматовой
Русская литература знает немало талантливых писателей, но число женщин среди них не так велико. Две главных женских фигуры – это Марина Цветаева и Анна Ахматова. Именно стихотворения второй из них, самые ранние, собраны в данной подборке. Её творчество пропитано темами любви, трагичности, грусти и сожаления. Но в то же время они имеют свой стержень, который девушка не теряла, несмотря на жизненные трудности. Первые стихи Ахматовой выделяются на фоне более поздних творений. И убедиться в этом легко, сравнив их. Собранная коллекция пригодится ученикам школ или других заведений при изучении литературы.
Стыдливо-замкнутых, как дев невинных рой,
С их лепестков, дрожащих и росистых,
Пила я аромат и счастье и покой.
И сердце трепетно сжималось, как от боли,
А бледные цветы качали головой,
И вновь мечтала я о той далекой воле,
О той стране, где я была с тобой…
Покоренных им девичьих нежных сердец.
Там ликует алмаз, и мечтает опал,
И красивый рубин так причудливо ал.
Но на бледной руке нет кольца моего,
Никому, никогда не отдам я его.
Мне сковал его месяца луч золотой
И, во сне надевая, шепнул мне с мольбой:
‘Сохрани этот дар, будь мечтою горда!’
Я кольца не отдам никому, никогда.
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует,
То в инее ярком блеснет,
Почудится в дреме левкоя…
Но верно и тайно ведет
От радости и от покоя.
Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно ее угадать
В еще незнакомой улыбке.
Не знаю, что это значит.
Как долго сегодня холодный закат
Над крестами лаврскими плачет.
И новое что-то в такой тишине
И недоброе проступает,
А то, что прежде пело во мне,
Томительно рыдает…
Брата из странствий вернуть могу,
Милого брата найду я,
Я прошлое в доме моем берегу,
Над прошлым тайно колдуя…
Как беличья расстеленная шкурка.
Он мне сказал: «Не жаль, что ваше тело
Растает в марте, хрупкая Снегурка!»
В пушистой муфте руки холодели.
Мне стало страшно, стало как-то смутно.
О, как вернуть вас, быстрые недели
Его любви, воздушной и минутной!
Я не хочу ни горечи, ни мщенья,
Пускай умру с последней белой вьюгой.
О нем гадала я в канун Крещенья.
Я в январе была его подругой.
И на террасе запах роз слышней,
А небо ярче синего фаянса.
Тетрадь в обложке мягкого сафьяна;
Читаю в ней элегии и стансы,
Написанные бабушке моей.
Дорогу вижу до ворот, и тумбы
Белеют четко в изумрудном дерне.
О, сердце любит сладостно и слепо!
И радуют пестреющие клумбы,
И резкий крик вороны в небе черной,
И в глубине аллеи арка склепа.
Что на нем, почти не разобрать.
Девочке, сидевшей у харчевни,
Я велел меня сегодня ждать.
А она на луг глядела вешний,
Пальчиками чистя апельсин.
Улыбнулась: ‘Верно, вы не здешний?!’
И ушла, отдав мне взгляд один.
Ни дорог не видно, ни тропинок,
Я карету здесь остановлю.
Никогда я не люблил блондинок,
А теперь уже не полюблю.
Мы за полночь проиграли в кости,
Мне везло чертовски в этот день…
И когда еще прощались гости,
Поредела за окошком тень.
Шел я, напевая ‘Встречи мая’,
По неровным шатким ступеням.
Мне светил трактирщик, повторяя:
‘Не шумите, в доме много дам!’
В страсти, раскаленной добела,
Оба мы еще не понимали,
Как земля для двух людей мала,
И, что память яростная мучит,
Пытка сильных — огненный недуг! —
И в ночи бездонной сердце учит
Спрашивать: о, где ушедший друг?
А когда, сквозь волны фимиама,
Хор гремит, ликуя и грозя,
Смотрят в душу строго и упрямо
Те же неизбежные глаза.
И ледяные речи,
И объяснение в любви
Еще до первой встречи.
В каких скитался ты странах?!
Сестра, отвернись, не смотри на меня,
Эта грудь в кровавых ранах.
Брат, эта грусть — как кинжал остра,
Отчего ты словно далеко?
Прости, о прости, моя сестра,
Ты будешь всегда одинока.
